Ничего плохого сказать не могу, ностальжи. Но ощущение то же: мы все становимся израильтянами. Мы становимся ими с разной скоростью, но не в этом суть. Суть в том, что мы становимся очень разными израильтянами. Каждый вливается в израильский аналог той среды, в которой находился бы там. И с этим ничего уже не сделаешь, карма. У нас получается так, что наша среда - умеренно религиозные или даже реформистско-консервативные пары нашего возраста, обычно выпускники самых сильных ешив религиозного сионизма или университетов. В таких кампаниях мы обычно единственные светские, но тут уж тоже ничего не попишешь.
Наша с Леной естественная среда становится всё менее привязанной к странам исхода. И это правильно. Потому что в странах нашего исхода всё изменилось настолько, что именно там мы окажемся чужими. Нет, теоретически я бы мог приспособиться к рахмонскому Таджикистану. Ничего совсем уж выходящего за рамки там не происходит. Но я с таким же успехом прижился бы и в Кении, только язык бы выучить пришлось. На ленкиной же малой родине, в Луганске, к сожалению, всё вышло за рамки. А если рассматривать ситуацию шире, то позавчерашний день поставил в моей душе некий акцент.
Вы знаете, я понял то, что именно мне хотят сказать российские товарищи, осудив на 20 лет строгого режима Сенцова и отпустив на свободу Васильеву в один день. То, на что они намекают, я лично сделал 23 года назад. Хуже тем из моих единомышленников, кто ещё этого не сделал, а цепляется за шестую часть суши. Я вижу их посты во френд-ленте, они тоже уже начали понимать, что рано или поздно придётся передислоцироваться куда-нибудь в район Кирьят Арбы. Или, опционально, Киева или Львова.
Дело даже не в количестве денег и не в качестве сыра. И даже не в том, что кого-то невиновного могут засадить на 20 лет, по ошибке или подлому умыслу. И воры и коррупционеры далеко не всегда сидят в тюрьме и у нас. Но в стране, где в один день освобождают самую резонансную воровку и осуждают на 20 лет строгача заведомо невиновного человека, находиться становится просто опасно. Как опасно стоять под стрелой подъёмного крана. Нет, даже не из-за страха политических репрессий. Политические репрессии ещё не самое плохое, что в такой ситуации может произойти. Просто не я один понимаю посылы. Воры и бандиты ведь тоже их понимают. И там, где такое правосудие, скоро станет опасно ходить по улице. Я помню из детства, писателя Фазлидина Мухамадиева никто не репресировал и не собирался, он был секретарём правления Союза писателей Таджикистана, признанным, обласканным и вполне партийно-официальным. Его именно что зарезали на улице. Потому что в республике, где отмазаться от правосудия - функция денег, связей, родственников (если ты не политический), на улицах обычно режут. И Россия идёт по этому пути. А так как 86 процентов россиян поддерживают власть, и среди будущих жертв будут явно преобладать лоялисты.
Я редко говорю то, что скажу сейчас, но именно после убийства Мухамадиева я понял: "Надо валить!" Либо валить эту власть, либо валить от этой власти. И, честно попробовав первое и не сумев, я предпочёл второе.
Я прочитал во френд-ленте пост. Пост о том, что после Сенцова всё уже не важно, потому что вопрос из принципиальной плоскости переходит в количественную. Не "посадят ли", а "скольких посадят". И что и в 37-ом одним ломали пальцы в лубянских подвалах, а другие ходили на ёлки с детьми и жили обыденной жизнью. И что этот дуализм - самое страшное. На самом деле, самое страшное даже не дуализм. Просто две вещи удерживают ситуацию в обществе. В любом обществе. Какое-то нравственное чувство у людей и страх перед карательной системой. Последовательно выжигая у людей остатки нравственного чувства, власть ведёт дело к тому, что ломатели пальцев в пыточных подвалах становятся благом. И чем ниже всё опускается, тем большим благом они становятся.
А что с этим делать, пусть каждый решает сам. В чём-то родителям моей жены, год назад уехавшим из Луганска, было легче. Тот, кого на Украине называют хуйлом, просто избавил их от необходимости принятия решения. У меня в 1992 тоже не было двух решений и это на самом деле благо. Но я помню и то, что мои бабка с прабабкой вырвались из Днепропетровска в 1941 последним эшелоном. Точнее, не совсем последним. Был и следующий эшелон, им выехали родственники деда. Просто его разбомбили. Поэтому дед, вернувшись с войны, согласился с бабкой, что надо оставаться в Средней Азии. Ехать ему всё равно было некуда и не к кому. Просто те, кто не успели, ничего и никогда уже не напишут. И их опыт редко служит кому-то уроком. Как-то так.